Блог Михаила Андреева. Проекты "Возвращение в жизнь", "АРТСОФИЯ" и "РАДОНЕЖ"

Все мои идеи, которыми я здесь делюсь по поводу живописи, не приносили мне ничего кроме прогресса, радости, и увеличения благосостояния во всех смыслах. Когда спорщики отстаивают свою точку зрения — мол, второй закон Ньютона не имеет никакого отношения к современной живописи — мне смешно. Пусть это будет вторым законом Андреева, имею полное на это право. И читайте об этом фрагмент из моей книги «Ясновидение в живописи». А о картине Марка Ротко будет? Да, будет. Только не всё сразу, придется подождать!

Формула силы

Совсем скоро вы научитесь распаковывать идею, а сейчас я хочу привести вам одну интересную формулу — формулу силы — так, через образ вы яснее поймете свою задачу, поймете многое об иконописи, об абстрактной живописи, о других жанрах. Формула очень проста, она идет из физики и звучит так: Сила есть масса, умноженная на ускорение.

F = m * a

F — это сила воздействия, которую достиг художник в своем произведении, ее можно почувствовать, посмотрев на картину; m — это масса, то есть, сумма всего, что на ней изображено, что художник подкинул на съедение публике; a — это ускорение, то энергетическое поле, в которое он бессознательно вошел, позволившее ему разогнать эту массу до определенной скорости.
Чем больше масса и чем больше ускорение, тем больше сила воздействия.

Каждый художник заботится о том, чтобы сила воздействия была как можно больше, и добивается этого двумя путями:

  1. за счет увеличения массы и значимости изображаемого (того, что в первую очередь соблазнит зрителей) и
  2. за счет увеличения ускорения, то есть, своей спонтанности, интуиции, ясновидения (одухотворенности, другими словами). Неважно, что ты изображаешь — дух приходит и ускоряет тебя, рвет и выворачивает наизнанку твой разум, заставляет тебя помногу раз переделывать начатое. Это и есть тайна картины — то, что действуя оттуда, разгоняет тебя до внушительной скорости.

От белого через палитру к черному

Живопись достаточно молодой жанр искусства, и его отличает то, что человек, им занимающийся, проходит путь ученичества, выполняя как ученик черную работу Творца. Образно говоря, это путь от белого к черному, а посредине пути возникает гамма цветов. Наше обычное нетворческое сознание — это суть белое, а сознание духа — черное. Сейчас мы находимся, так сказать, в самой середине пути, в расцвете жанра, когда черное наиболее активно взаимодействует с белым, порождая весь спектр цветов.

Иконопись и живопись Возрождения

Что дает живопись для нашего восприятия?

Вот смотрите. Вначале была иконопись, и ее можно охарактеризовать как нечто совершенно белое (неважно, что в ней тоже используются разные краски). У художника-иконописца было тогда просветленное, законченное понимание того, что ему надо изобразить на иконе, что читалось как канон, как открытая книга, что ему передали мастера и наставники. Масса в иконе огромная, однако ускорение нулевое, т.к. художник еще не вносил в произведение ничего от творческого духа. Сила, значит, тоже нулевая, ибо икона действует на зрителя не через подсознание, она не задействует интуицию, это как иллюстрация к евангелию, не больше.

Далее возникает светская живопись Возрождения. И с нею — первая критика светского искусства со стороны церкви, поскольку в белое вторгается нечто черное, произвольное — а не дьявольское ли это? Из пока еще осторожного взаимодействия белого с черным, рождается жизнь в цвете. Живопись становится живописью. Из под кисти Леонардо, Рафаэля и Микеланджело выходят непревзойденные шедевры человеческой красоты.

Эй, критики, подскажите, что такое красота?

Масса в формуле силы

Красота, в сущности, это та же масса! Красивая коробка! Только теперь к старой массе изображаемого содержания добавляется некое новое качество, волшебно притягивающее зрителя — теперь оно не только познавательно, но и красиво! Основные цвета — желтый и синий, а зеленого и красного еще почти нет. Художники экспериментируют с оттенками, с тенью и светом — и эта свобода выражения придает произведению все большую жизненность. Чем больше у художника творческая свобода, чем дальше он отходит от церковных канонов, тем больше ускорение, которое, помноженное на массу, дает произведению силу. И чтобы воспринять эту силу, тебе не нужно ничего делать — просто смотреть! Таково было искусство прошлых веков.

Что такое «масса» в нашем понимании? Это как субстанция, всё то, что мы можем почувствовать, включая размеры картины. Это может быть образ (исторический или мифологический), это может быть религиозная истина, это может быть красота, это может быть человеческое качество, доброта или мужество древнегреческого героя. В наше время — это природа, ее процессы и стихии, это впечатления и комбинации чувств, это экзотика и серая действительность, это контраст безобразия и прекрасного, это аффекты и кризисы, это нагота и эротика, это противоречия и противопоставления, это романтика и реклама, это борьба противоположностей и путь к храму, это рождение, жизнь и смерть, это символические представления и миражи, это креатив, юмор и смех, наконец, это оккультные переживания и медитативные погружения, это вечность и хаос. Простите, если что-то забыл!

Какая масса всего, в чем наш критик может с легкостью утонуть! Однако, не надо в этом утопать! Это всего лишь масса — это как шар, который к нам прикатили. Нас с вами интересует не масса, которая может быть очень большой, которая может объять целую иерархию образов, целую вселенную, а сила, и она, несмотря на всё, может быть равна нулю, потому что художник весь выложился в массу, а на ускорение его не хватило. И тогда скажите: До свидания, картина! Мы массу не критикуем!

Ускорение в формуле силы

Для живописи нашего времени характерно обилие красок — цвет делает форму — зеленый и красный зачастую превалируют (не исключение и выбранная нами картина-модель). Современный художник-абстракционист, хорошо поработавший с границей черного и белого, с интерференцией света, и разложивший его в полный спектр, получает полную свободу самовыражения, достигая при этом небывалого ускорения, однако содержательная масса картин постепенно начинает убывать, и в абстрактных работах, склоняющихся в декоративность, она совсем сходит на нет. Сила этих декоративных работ, поскольку она есть произведение ускорения на массу, тоже никакая, и вам не следует браться за эти обои, хотя они могут быть очень яркими.

В первую очередь, критик должен обращать внимание на силу картины. Посмотрите на нашу картину-модель — сильная картина? Да, сила чувствуется во всем! А масса? Здесь нет образов… Да, масса невелика, и вы раньше это уже отмечали, говоря, что картина слишком проста и говорить здесь вроде бы не о чем. И тогда вопрос: За счет чего художник при такой небольшой массе достигает такой большой силы?

Это главный вопрос художественной критики!

В чем состоит наша задача

Представьте себе, что художественный критик, как ученик в школе, решает обратную задачу: ему нужно определить по известной силе и известной массе неизвестное ускорение. Для этого он должен, действуя по формуле, отделить от идеи картины, то есть, от ее силы, всё, что достигается благодаря массе. Вот эта формула:

а = F / m

Каждая картина задает нам такую задачу: Даны сила (ты же чувствуешь силу, не так ли?) и масса (ты же можешь прикинуть, сколько на картине всего?), требуется найти ускорение. Три действия: почувствовать силу, посчитать массу и применить формулу. Словом, вам каждый раз надо решать некую физическую задачу, как из задачника для старшеклассников. И тут мы снова пас! Снова самосаботаж!

Я же гуманитарий! Можно без этих математических действий, а просто описать картину словами?

Нет, нельзя, дорогой! Просто так описывать картину — это все равно, что на свой лад описывать условие задачи: В этой задаче автор задачника предлагает нам, зрителям, определить ускорение тела. Известны масса и сила, действующая на него. Постойте! Но ведь то же самое требовалось и в предыдущей задаче — какой плагиат! Ты, дружок, не условие критикуй, а попробуй сам решить хотя бы одну задачу!

Времена изменились. Если раньше во времена Возрождения можно было смотреть на картину физическими глазами и пить из нее силу, как из целительного источника, то теперь это не действует. Это даже вредно для твоего духовного здоровья, поскольку переносит тебя в транс. Силу получает теперь только тот, кто как художественный критик решает заданную ему задачу, проникая в картину своим духом. Просто так, описывая изображенный объект, не ловя брошенный в твой огород мяч, а только критикуя того, кто его метнул на твою грядку, ты ничего не получишь. Научись принимать мячи, тогда будешь номер один игроком, умеющим как никто понимать современную живопись.

О живописи Марко Ротко

Как мы видим, масса" картины здесь очень небольшая, а сила воздействия чрезвычайно велика. Картина едва не сваливается в декоративность, но об этом Марк Ротко тщательно заботился, чтобы на его полотна не смотрели как на декорации. Он даже не хотел, чтобы они в частные коллекции, где они будут украшением интерьера. Идея в том, чтобы зритель полностью отдавался силе картины, несмотря на отсутствие развлекающего ум сюжета — только цвет. Следовательно, при очень маленькой массе и большой силе здесь огромное ускорение.

Ускорение — это то, что подняло художника в высшие миры. Он взял это с неимоверной высоты. Здесь нет даже наших человеческих идей, не говоря уже о впечатлениях чувств. Здесь есть только наши состояния.

О картине «Желтый, розовый и лавандовый»

И теперь представьте, что человек смотрит снизу на эту двухметровую картину. Что он видит перед собой? В первую очередь — розовое состояние. Не зря говорят про розовые очки — это то состояние, в котором мы проводим большую часть своего времени — состояние реагирования, когда наш мозг вынужден контролировать свою реакцию, чтобы делать все правильно. Как нас научили, как нам сказали. В этом состоянии мы все время спорим, все время противопоставляем себя внешнему.

Интересно, что все три состояния наложены на изначально красный фон. А красное — это страсть, это когда надо выжить, догнать убегающую добычу, решить во что бы то ни стало задачу. Розовое — это уже не красное — никакой страсти из кожи вон нет — но и не синее, не буддистское приятие всех и вся. Это любимое «деловое» состояние озабоченного всем и вся человека. И Марк Ротко первым делом сует нам розовое — нате, кушайте свое НАДО!

Ох, как непросто перейти из этого розового в белое состояние! Оно названо здесь лавандовым, но мы не будем слишком углубляться в оттенки. Белое значит — непроработанное и расслабленное, близкое к полусонному. Это когда не знаешь, как протекло время. В это белое все время врываются суетливые мысли из розового: надо позвонить, надо не пропустить, надо не забыть. Оно не чистое, что-то постоянно его нарушает, нет такого, чтобы полный ПОКОЙ и полная ОТКЛЮЧКА как у йогов.

Художник отделил белое от розового черной чертой, означающей, что без усилия ты туда не поднимешься, а если и поднимешься, то скоро заснешь.

А еще выше, куда вообще невозможно проникнуть, потому что жирная черная черта, находится желтое состояние — состояние ПРИСУТСТВИЯ и творческой СВОБОДЫ. Ты все видишь и делаешь то, что хочешь. И нет такого напряга, как в красном состоянии, ты ни за кем не гонишься, но и за тобой никто не гонится, и при этом ты настолько активен внутри, что весь внешний мир словно движется в замедленном темпе.

На картине вся психология современного человека! Не надо никаких психологических тренингов — все перед тобой. Наверное, Марка Ротко достало, что ему приходится все общаться с людьми, которые живут в розовом состоянии, и при этом еще о чем-то спорят, критикуют его картины, говорят, что это не искусство. Хотя картины стоят миллионы!

И тогда он создал эту трехцветную картину, чтобы показать: Человече, вот что тебе надо делать: идти из розового в желтое! Но человече уставился в свое розовое, и даже не поднимает голову, чтобы посмотреть, что там наверху. Он наслаждается цветом! Ему приходят идеи!

Послание от картины

Твои идеи о мире, судя по твоей жизни, ничего, кроме — негатива / состояния жертвы / ожирения / страданий / желания самоутвердиться за чужой счёт (нужное подчеркнуть) — тебе не принесли. Факт. И я просто смотрю на твою ментальную модель реальности, и понимаю: я её НИКОГДА не адаптирую. Это даже не вопрос правильно или неправильно. Потому что она тебя сделала тем, кто ты есть — унылым гавном. Спорящим. Изо всех сил защищающим свою точку зрения.

Если вера во что-либо приближает меня к состоянию жертвы хоть на миллиметр – я отказываюсь её принять. И уж тем более по ней жить. Я отказываюсь верить в то, что отбирает у меня силу. Что замутняет моё сознание. Что делает меня зависимым. Ты не выиграешь в споре со мной. Потому что я и спорить не буду.

Твоё мышление тебя разлагает. Медленно и неуклонно. Как ржа железо. Зачем ты защищаешь своего врага? Он тебя разрушает. А ты тратишь энергию на его защиту. Ты в чьей команде, человече? Я никогда не приму твоё мышление. Потому что твои: внутренний мир / тело / отношения / обстоятельства жизни (нужное подчеркнуть) — не стоят того, чтобы их повторять. Просто посмотреть на тебя и всё понятно. В эту модель не надо заходить. Как от больного лепрой – от тебя надо держаться подальше.

А защищаешь ты свое по одной причине. Это твоё извинение. Это твой щит. Брось его. Займись делом.

Поделиться в соц. сетях

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *